Несмотря на попытки сбалансировать закупочные и розничные цены в 1962 г,, в целом в СССР установились единые более-менее стабильные цены на продовольствие на достаточно долгое время. Общий рост цен с 1960-го до 1982 г. составил около 133%, что можно считать небольшим (конечно, это среднее повышение).
Цена литра молока увеличилась с 32 копеек в начале 1960-х гг. до 47 копеек на закате СССР, бутылки сливок (включая так называемую залоговую стоимость бутылки) - с 37 до 55 копеек. А цена коробки спичек оставалась неизменной - 1 копейка, хотя и там были свои хитрости - количество спичек в коробке становилось все меньше.
Стабильность и - что еще важнее - воспроизводимость одного и того же набора продуктов в каждом следующем советском году порождали невольную общность всех советских граждан от Калининграда до Камчатки. Здесь были продукты, исчезавшие не всегда, а лишь изредка (например, в неурожайные годы исчезал картофель), а были и «короли дефицита» - сервелат, буженина, консервы «Снатка» и многое другое, Очень быстро продукты «поляризовались» - полный ассортимент «обосновался» в Ленинграде и Москве (а также в столицах союзных республик), а провинциальный Советский Союз довольствовался минимумом (в магазинах можно было купить молочные продукты, замороженные мясные и рыбные полуфабрикаты, макароны, крупу, подсолнечное масло, не лучшие конфеты и некоторые кондитерские изделия). Село снабжалось еще хуже, чем провинциальные города.
Товарный (и в том числе продовольственный) дефицит сопровождал весь последний период СССР, Население - как, впрочем, и всегда - переходило к тактике выживания.
Самым ярким способом противостояния продовольственным кризисам были запасы. Редкая советская семья не закатывала банки солений и варений на зиму, иногда в таких грандиозных количествах, что приходилось стратегические запасы выбрасывать.
Именно дефицит еды породил в конце концов настоящий бум любительского садоводства. Поначалу правительство зорко следило, чтобы эта любовь не переросла в «гнездо собственности». Так, четко разводились понятия «сад» и «огород», последний не предназначался для высадки фруктовых деревьев или кустарников; кроме того, строго настрого было запрещено возведение построек - кроме времянок для огородного инструмента и укрытия от непогоды. Суть такой политики была понятна - в любой момент можно было превратить земли, занятые огородами частников, в поля колхозные, Во всем этом ощущалась надежда на то, что стимулирование населения к садово-огороднической деятельности - временная мера, на смену которой непременно придет все то же процветание.
в это же время особенной частью жизни советских людей стала работа в колхозах и совхозах по уборке урожая, Это тоже была часть общей политики, призванная компенсировать упадок производительности труда да и вообще вырождение советского села. Не только старшеклассники и студенты вузов, но и работники контор и офисов (в общем, все, кроме рабочего класса, трудившегося на заводах) выезжали «в колхоз» - кто на день, а кто и (как студенты) на пару месяцев. Совсем не обязательно это была именно картошка - иногда и турнепс, свекла, другие корнеплоды. Труд этот практически был неоплачиваемым (в некоторых случа5к обеспечивали горячее питание работягам из города), Так пополнялась «свободная армия труда» (в прежние времена - то за счет заключенных, то эксплуатацией самих колхозников).
Часто условия проживания в колхозе не отвечали никаким нормам (расселяли таких «сезонных рабочих» в неотапливаемых помещениях пионерских лагерей или других не очень подходящих для жизни глубокой осенью местах). Но работа выполнялась, и горожане, как ни ворчали, а вклад в поддержание экономики страны вносили, Другим видом принудительного труда была работа на ссыпных пунктах (складах готового урожая) - надо было перебирать картофель.
Хранение урожая - вечная проблема Советского Союза. Терялось уже не 25% собранных плодов, овощей, семян, зерна, а чуть ли не все 75%, Нет ничего удивительного, что при весьма неплохих показател51х урожайности полки магазинов и на селе, и в городе оставались пустыми. Дефицитом мог оказаться любой продукт - и в любую минуту. Гарантий не было и быть не могло.
Но в это же время «застоя» было предложено тем же ворчащим горожанам поработать на себя - предоставлялись сотки на колхозных пол51х.
где жители могли сеять тот же картофель, а по осени его собирать и хранить уже самостоятельно.
Неудивительно, что в городах мигом начали появляться совершенно не вяжугциеся с представлениями об урбанизации целые кварталы погребов для хранения «своего» урожая. Развивались различные кустарные способы строительства таких сооружений, вполне рассчитанные даже на лютые уральские и сибирские зимы. Погреба пристраивали и во дворах жилых домов, овогцные ямы стали устраивать в гаражах, создавать на плоьцадях подвалов и другой «ничейной собственности».
Важно было вырастить и сохранить и все то, что вообще невозможно было достать в продаже, а если такое и случалось, то не всегда это было съедобно.
Так страна взялась консервировать огурцы и помидоры. Вместе с хлебом соленый огурец испокон веку был лучшей закуской к водке; теперь хоть и в виде иных консервов (не бочка, а банка), но он обосновался в рационе советского человека. Сам посадил, сам поливал, сам собрал урожай и сохранил его.
В деревне, разумеется, все эти тактики выживания осложнялись полным отсутствием кормов для домашнего скота и ухищрениями по добыче комбикорма для скотины, а не только запасов для людей.
Труднее было с мясом. Его либо закупали на «вольном рынке» (где оно в эпоху стабильных розничных цен тоже стоило стабильно - ровно в два раза дороже магазинного, то есть 5 рублей килограмм), либо специально ездили в сельские районы и брали там - подешевле, либо уж довольствовались тем, что было. Сортовой разруб мяса, укоренившийся в эпоху коммерческой торговли, вымещался в «историческую память», фактически мясо в торговлю всегда поступало по остаточному принципу: лучшие куски «уходили» номенклатурщикам, работникам торговли. Если в Москве еще можно было прикупить (даже в государственном магазине) сортовой кусок, то в провинции ни о каких вырезках и не мечтали, иногда всякие субпродукты и ливер тоже были за счастье. Культура мясной кулинарии и изначально-то в России не была на высоте, а за годы советской власти улетучилась вовсе.
На смену мясу пришла колбаса. Если во всем мире колбаса расценивалась как особый мясной деликатес, то в СССР это было мерило благосостояния и синоним счастья.
«Колбасные электрички», на которых жители провинциальных небольших городов и сел съезжались в Москву и другие большие города, чтобы разжиться колбасой, сосисками, мясными консервами, стали повсеместной нормой. Стоит ли говорить, что попытки хорошо снабжать хотя бы от-где жители могли сеять тот же картофель, а по осени его собирать и хранить уже самостоятельно.
Неудивительно, что в городах мигом начали появляться совершенно не вяжугциеся с представлениями об урбанизации целые кварталы погребов для хранения «своего» урожая. Развивались различные кустарные способы строительства таких сооружений, вполне рассчитанные даже на лютые уральские и сибирские зимы. Погреба пристраивали и во дворах жилых домов, овогцные ямы стали устраивать в гаражах, создавать на плоьцадях подвалов и другой «ничейной собственности».
Важно было вырастить и сохранить и все то, что вообще невозможно было достать в продаже, а если такое и случалось, то не всегда это было съедобно.
Так страна взялась консервировать огурцы и помидоры. Вместе с хлебом соленый огурец испокон веку был лучшей закуской к водке; теперь хоть и в виде иных консервов (не бочка, а банка), но он обосновался в рационе советского человека. Сам посадил, сам поливал, сам собрал урожай и сохранил его.
В деревне, разумеется, все эти тактики выживания осложнялись полным отсутствием кормов для домашнего скота и ухищрениями по добыче комбикорма для скотины, а не только запасов для людей.
Труднее было с мясом. Его либо закупали на «вольном рынке» (где оно в эпоху стабильных розничных цен тоже стоило стабильно - ровно в два раза дороже магазинного, то есть 5 рублей килограмм), либо специально ездили в сельские районы и брали там - подешевле, либо уж довольствовались тем, что было. Сортовой разруб мяса, укоренившийся в эпоху коммерческой торговли, вымещался в «историческую память», фактически мясо в торговлю всегда поступало по остаточному принципу: лучшие куски «уходили» номенклатурщикам, работникам торговли. Если в Москве еще можно было прикупить (даже в государственном магазине) сортовой кусок, то в провинции ни о каких вырезках и не мечтали, иногда всякие субпродукты и ливер тоже были за счастье. Ь§шьтура мясной кулинарии и изначально-то в России не была на высоте, а за годы советской власти улетучилась вовсе.
На смену мясу пришла колбаса. Если во всем мире колбаса расценивалась как особый мясной деликатес, то в СССР это было мерило благосостояния и синоним счастья.
«Колбасные электрички», на которых жители провинциальных небольших городов и сел съезжались в Москву и другие большие города, чтобы разжиться колбасой, сосисками, мясными консервами, стали повсеместной нормой. Стоит ли говорить, что попытки хорошо снабжать хотя бы от-дельные города страны проваливались с треском - всюду и за чем угодно выстраивались громадные очереди.
Постепенно производство всех основных групп питания падало, хотя по отчетам и в государственной статистике мы видим отрадную картину. Даже самые простые продукты приходилось доставать. Одним из самых престижных образований в стране считалось торговое, конкурсы в торговые училища, техникумы и тем более институты были огромными, хотя зарплата продавцов и других работников торговли никого не впечатляла. Важнее денег был доступ к товарам - сам факт такого доступа мгновенно компенсировал скромность заработной платы. Вторым таким хлебным местом считался общепит. Со времен Хрущева он развивался семимильными шагами, а советские столовые становились визитной карточкой всего социалистического строя. Общепитское меню было наизусть известно любому советскому работяге - он знал, что под названием «шницель» ему предложат фарш, обваленный в cyxapяx и прожаренный до состояния подошвы, а под названием «биточки» - тот же фарш, только кругленький и проваренный в мучном соусе. Если в такой фарш добавить рис, то готовы фрикадельки, а если капусту - то голубцы ленивые. Состав фарша не уточнялся (в лучшем случае - «гов., св.»). И все равно - даже после всех переделов в пользу особых покупателей - это было лучше, чем то, что ухитрялись готовить дома из малопонятных «останков» продуктов.
Картошка, каша, серые макароны составляли основу рациона. Конечно, радостью было молоко (до его почти полного исчезновения с середины 1970-х во многих провинциальных городах).
Так как продовольственный кризис разрастался (многие советские жители связывали его с вывозом лучших продуктов в страны социалистического содружества), то продовольственная промышленность шла на всякие технологические хитрости. Так, например, сливочное масло повсеместно заменялось суррогатом, «маслом бутербродным» (с большим содержанием воды), а то и вовсе маргариновыми продуктами, к сливочному маслу отношения не имеющими. Большой популярностью пользовалось так называемое масло шоколадное, в котором дефицит маслянистости скрадывался какао и сахаром, Сыр быстро стал редкостью. Колбаса стала выпускаться с большим содержанием воды, а потом и на основе сои. Мясо полностью заменилось костями, голенью, субпродуктами. Появились неопределенные консервы «Завтрак туриста» из субпродуктов. Ливерную колбасу стали покупать с удовольствием и печь из ее «начинки» пирожки, это даже был праздник, а не вынужденная мера (вспомним новочеркасский бунт, где предложение «жрать ливер» вместо мяса со стороны директора завода вызвало бурю возмущения).
Строжайшие санитарные требования вступали в конфликт с самой ситуацией этого затяжного кризиса. И никто особо не спрашивал с работников столовой - тем более что массовых отравлений не было, все проваривалось и прожаривалось на совесть, до основания.
В городах перебоев с хлебом, мукой, солью за позднее время советской власти практически не было. А это уже было основанием какого бы то ни было социального спокойствия. Остальной дефицит народ переносил стойко и приговаривал в адрес Брежнева одобрительно: «Зато без войны сколько лет живем!»
Поездка в Москву была настоящей потребительской радостью. Несмотря на очереди, здесь можно было купить все; от колбасы до конфет и пресловутого мороженного «Лакомка», крайне неудобного в своем оформлении для поедания на улице, но считавшегося верхом мороженного искусства. Главный набор московских покупок для провинциального жителя мог включать:
- коробки «Зефир в шоколаде» от фабрики «Ударница» (по цене 1 рубль 15 копеек за коробку, где было 10 зефиринок; ;
- сгущенку (бело-синие банки, а позже - если повезло то сливки сгущенные с сахаром, «какао со сгущенным молоком», «кофе со сгущенным молоком», ценой 55 копеек за банку сгущенки (и больше рубля за "сливки";
- московскую карахмель (которую обожала вся страна - «Гусиные лапки», «Московская», «Студенческая», «Раковые шейки» и др ., ценой от 70 копеек за килограмм;
- копченую колбасу (сервелат; - какую повезло достать;
майонез (стеклянные банки по 250 мл, 51 копейка;
- зимой - мандарины (к Новому году);
Перечень, конечно, неполный. Он зависит от того, в какую даль все это надо было вывезти из Москвы и каким транспортом. Самолетом - и то было много шансов проторчать со скоропортящимся товаром в аэропорту. Поездом - как в поговорке; «Едешь на день - хлеба бери на неделю» (Мог застрять на любом полустанке и потом уже не ехать, а ползти;. Но тем, кто мчался в Москву со 101-го километра, это было нипочем, и их «московская корзина» была куда богаче.
Стоит упомянуть и ритуальное "мороженное на улице" ( даже
зимой - поскольку для дитя любого
приезжего «московское мороженое» было экзотикой; , а еще, конечно, хлеб.
В провинции - в крупных городах - было до 7-8 видов хлеба и булки (не считая "мелочь"; .
В городках и поселках иногда два - черный и белый. А в Москве хлебобулочных изделий всегда было великое множество. Уникальный вкус тогдашнего «бородинского»
или "булки городской" был намного дороже тех копеек, что они стоили.
Копейки стоил сок на розлив из больших конусообразных емкостей (от 7 до 14 копеек в зависимости от вида сока). Был еще (с 1970х годов) и аппарат для приготовления молочного коктеля, (но
такие аппараты быстро установили
всех больших городах;.Коктель делался из смеси молока, мороженного и сиропа. Конечно для всех советских граждан, заставших эпоху «застоя», незабвенными останутся аппараты по продаже газированной воды - без сиропа за копейку и с сиропом за три копейки.
